[mysponsorstart]
Существовал в позапрошлом веке в нашем богоспасаемом посёлке цирюльник. Был он по рождению греком и звали его Зевс Парачидис. В минуты телесного безделья, для оснастки души сетями счастья, он часами и даже сутками ухаживал за хомячками, которых при переезде привёз с собой из Кутаиси.
Цирюльником он, надо сказать, был ещё тем. Вот в том же Кутаиси с ним произошло событие, вызвавшее не просто конфуз, а, скажем прямо, позорное бегство. Будучи на свадьбе дочери местного князя Мамардашвили и всучив своему организму пять больших рогов молодого коварного грузинского вина он на спор стал хвастливо брить двоюродного брата упомянутого князя. И с завидной ловкостью сбрил тому ухо. После чего, прихватив любимых хомячков и злосчастный слуховой орган местного дворянина, оказался вдруг в Максатихе. Решив очевидно, что именно здесь его не настигнет карающий кинжал незаконного и дикого правосудия.
Тем не менее, урок ему пошёл впрок и брил да стриг Зевс максатихинцев без особых происшествий. Разве только лишил однажды заезжую даму из Еревана бородавки под носом, когда она, прихватив ради двухкопеечной скидки дорогого супруга, решила по случаю убрать лишнюю растительность со своего плодородного лица. Тут даже, если выразиться прямо, имела место небывалая премия. Муж дамы изЕревана за сбритую у жены вместе с её роскошными усами бородавку премировал цирюльника целковым!
А в то же время в семействе местного купца Сундукова, как в сказке про царевну Несмеяну, произросла грустная дочь. Которая к отрочеству так загрустила, что стала засыхать, словно молодые саженцы после зимы 2016-го года. Ничего она не ела и даже пила простой воды только ровно на то, что бы хватило для слёз и небольшого потения в редкие до жары дни.
Как её только не пытались тешить родители, бабки и дед! Да и прочая подобострастная родня из подхалимажа кривлялась, пела частушки, спотыкалась нарочито до разбития и сплющивания носов. И, если уж копнуть в ту ретроспективу до самой глубины отчаянья, пукали даже всем хором. Ничего не помогало. Пока в один прекрасный день купец Сундуков не решился сходить до храма и там определить с попом свою дочурку на остаток её жизни в монастырскую судьбу.
Попалась ему по дороге как раз цирюльня нашего грека. И тут купец вогнал в себя мысль о том, что в результате переживательных бдений, пения частушек и некоторых совсем уж срамных мероприятий, его гражданский вид своей расхристанной наружностью мог оскорбить церковную чистоту и внести преступное смятение в духовное благоговение народных скреп. «Ведь так пойдёт и подлая чернь кланяться перестанет!» — прямо подумал он, — «А там, глядишь, скажут, что государь, к примеру, на крысу похож, засиделся на троне и демократию спросят ироды!»
В цирюльне он велел привести свои внешние данные к принятым стандартам и увидел хомячков в клетушке, что виднелась в углу заведения. И тут будто Боженька подсобил — направил лучик света в клубок резвящейся скотинки, что может и Шекспир не постеснялся сравнить то броуново движение с театральным миром. С внезапным восторгом засмотрелся на них купец и такая в нём от их забав возбудилась сатанинская весёлость, что он заклекотал с необыкновенных рвением, издал просто совсем уж партитуры непередаваемого и заразительного смеха. Смеялся грек, смеялся мальчишка Васька, что у него прислуживал уборщиком, смеялась любовница грека, притаившаяся на полатях и даже драная кошка Есфирь невольно улыбнулась, хотя и думала всё время о том, как бы ей этих хомячков извести.
Сунул купец греку пачку ассигнаций, схватил клетушку хомячью и был таков. Он бежал домой так, что даже не заметил, как один сапог потерял. Тот застрял в яме на площади, да там и остался. Как и ямы, любезно сохранившиеся аж до наших дней!
Наверное, никого не удивит, что дочка купца была чудесно спасена от угнетённых состояний и отец даже пообещал свозить её на свою лесопилку. Он ей сказал, что смотреть за понукаемыми людишками, которые по нерачительности своей и Божьему промыслу гнут на тебя спину ещё забавнее.
А грек Зевс остался совсем в недоумении. Хотя и с приличным кушем. Он на три дня закрыл цирюльню, думал поехать в Баден-Баден, да и остался. Шустрая его любовница вдруг стала беременной и дела такие больше склоняли цирюльника к свадьбе, чем к преждевременному путешествию.
Вот по всему этому грек до смерти испугался, когда в один день у его заведения образовалась толпа из разгорячённых людей, которые что-то нечленораздельно кричали, но понять можно было точно одно — они требовали к себе хозяина. Зевс понял — это за ним явились грузинские князья, что бы разом разрешить свою коварную месть за украденное ухо.
Но были это вовсе и не князья. То явился купец с компанией прихлебателей для выражения чувства необъятной благодарности за спасённую жизнь родной дщери. Грек же не знал того и вышел на крыльцо с банкой спирта в руке. В спирту от боязливого дрожания всех запчастей цирюльникова тела плавно колыхалось волосатое и грязное ухо дитя гор. Купец решительно подошёл к Зевсу, взял у того банку из рук и торжественно провозгласил: «Я поднимаю этот бокал в здравие и честь Зевса!» Да и выпил. С хрустом закусив ухом.
На том всё кончилось. Некоторое время ещё, конечно, купец Сундуков удивлялся рецептам греческого винокурия и задумывался — где греки ухи человеческие берут, а потом и думать забыл. Пошли совсем уж иные дела — революция, война, ещё революция, бегство в Гаагу, где и прикончили в пьяной драке бывшего купца американские моряки, прибывшие в Европу с грузом кубинских сигар. А грек через много лет оказался вместе с бывшей любовницей в Узбекской ССР, стал там директором кинотеатра «Алга» и с вечным подозрением смотрел на своего первенца Геракла, который был как близнец похож на его максатихинского помощника — белокурого уборщика Ваську.
Ну и, конечно, где-то здесь потомки тех хомячков есть. Многие даже в людей выродились. Смешные такие — суетятся, крутятся, вертятся. А не понимают того, что в клетушке живут, да лишь на потеху и годятся в общем-то.
[mylinksend]